(продолжение, начало 1- тут, 2-тут , 3-тут, 4-тут, 5-тут)
Горожане и медиа в современных городах
Современные города на 1-2 порядка больше, чем естественная зона обитания человеческой особи (7-10 км окружность вокруг его дома). Социальный размер крупного города превышает нормальный антропологический размер в 6-7 (а для мегаполисов в 50-100) раз. В таких условиях даже модернизированному образованием человеку необходимы дополнительные «помощники» в освоении доступного ему пространства, трансляторы «правил» и операторы «обратной связи». Социологи XX-XXI века активно переосмысляют место медиа-коммуникаций в структуре городского общежития. Мануэль Кастельс в своем важнейшем манускрипте[1] «Информационный город» впервые приходит к идее среды как расширенного медиа. Развивая мысли Маршалла Маклюэна (Medium is the message), Кастельс говорит о том, что кратный рост объемов (в 5 раз за 50 лет) и значения медиа- и информационного потребления современного человека обозначают не только количественный, но и качественный переход в его восприятии обстоятельств жизни. Основанием его выбора – как страны, так и территории, города или профессии – становится нечто большее, чем сухие факты (например, ставка налога), или культурный комфорт (общее гостеприимство, понимание языка, безопасности), или даже экономические причины (наличие работы, стоимость жизни). Человек информационной эпохи воспринимает контекст сообщения равно как и контент сообщения; в применении к коммуникации города это означает не только внимание к внешним свойствам, но и наличию доступа к разнообразным (sic!), постоянным коммуникационным «историям» – будь то масс медиа, различающиеся по своему виду и устройству и назначению кварталы, виды города, качество транспорта (не только удобство или стоимость, или хорошо продуманная сеть, но и качество сервиса, предлагаемое этим транспортом). Традиционно, для демонстрации концепции Кастельса, используется модель «джентрификации» городских индустриальных или «опустившихся» жилых кварталов.
ДЖЕНТРИФИКАЦИЯ
Урбанистика предложила для решения проблем выпадающих из городской среды территорий концепцию джентрификации. Первые идеи такой трансформации через социально-коммуникационные технологии появились еще в 1920-1930 года в рамках «экологической урбанистики» Чикагской школы. Преобразование городского пространства, аналогичная рекуперации зараженных почв – это лишь отчасти экономическая, архитектурная или транспортная проблема. В гораздо большей степени это проблема коммуникации, донесение до населения сообщения о меняющемся социальном и культурном статусе соответствующей территории. Мало того, что для такого заново созданного пространство необходимо создать «сообщение» (сегментированное, структурированное и привлекательное, аналогичное рекламному или PR-сообщению, которое не только сообщается через СМИ, но и обязательным образом должно стать частью физической среды города, «путеводной звездой» для соответствующей аудитории. Мало того, что городским институтам необходимо скоммуницировать возникновение новых частных и общественных пространств и наполнить их содержанием – в том числе, с участием горожан. Джентрификация – это процесс создания полностью медиатизированного пространства, «территории сообщения», в которой частично измененная старая среда – промышленные здания, бараки или покинутые территории – сообщает о себе, сочетанием естественных и организованных медиа-приемов.
Ник Коулдри, выдающийся британский социолог и специалист по медиа-коммуникациям, расширил и углубил подход Кастельса. С точки зрения Коулдри, «пространство существования» современного человека перестало быть исключительно материальным, более того, оно все больше становится конвергентным. Акты взаимодействия с этим пространством – от простой прогулки по городу до участия в коллективном действии, политическом или социальном, от само-сообщения (в форме check-in’а в социальной сети) до визуальной коммуникации (фотографии или селфи в контексте города) – являются не индивидуальными, но медиатизированными действиями. Современный медиа-потребитель (и горожанин в особенности) не существует в отрыве от коммуникационной сети, предоставляющей ему возможность такого взаимодействия; поставщиком этой сети является совокупность города/пространства и акторов экономической, культурной и социальной деятельности, от телеком-компании до городской управы, обеспечившей лицензию и доступ на рынок.
Таким образом, благодаря Кастельсу и Коулдри, современная теория общественных пространств рассматривает их как совокупность исторической, социальной основы для актов и практик коммуникации в городе. Как теоретик медиа, Коулдри предложил[2] как социологические инструменты для понимания влияния цифровых, всепроникающих медиа на городское общество, так и теоретические рамки для изучения (отчасти и формирования предложений) свойств новой среды – как со стороны города, так и со стороны СМИ. Выходя далеко за границы более общих теорий – «публичной сферы» Хабермаса, акторно-сетевой теории Бруно Латура и воззрений Мишеля Фуко на общество – Ник Коулдри органично соединил «среды», в которых обитает современный человек: среду физическую, среду коммуникационную и среду порожденного коммуникациями воображения.
Рост доли цифровых коммуникаций – интернета вообще, мобильной связи и приложений, интерактивных экранов, служебных сетей, мессенеджеров и других мгновенных, интерактивных медиа-технологий означает для города возникновение как минимум трех новых параметров «комфорта».
Первое, это то, что помимо физической привлекательности городской среды, ее транспортного, экологического и экономического комфорта города должны задумываться теперь над «цифровым комфортом» – обеспеченнием качественной связи.
Вторым аспектом новых требований к городскому комфорту являются вопросы цифровой ориентации в городе, наличия больших объемов цифрового справочного, развлекательного, сервисного контента, напрямую соединяющих преимущественно «цифровых» потребителей с ним.
И последнее – помимо стандартных требований к городским услугам возникает целый пласт «цифровых требований» – от порталов муниципий до открытых городских данных. Все эти типы комфорта – насущная необходимость и для горожан, и для представителей власти, и для медиа-организаций.
Охват, разнообразие каналов и pervasiveness (проницаемость) городской медиа-среды позволяет обеспечить более «жесткое» управление знаниями, реакциями и поведением, чем, скажем, в суб-урбанистической среде (деревне, сабурбии). Житель города не может избежать медиа-контакта (точнее, он должен предпринимать специальные усилия, чтобы его избегать). Средний объем медиа-потребления, согласно исследованиям CARAT Media, за период с 1950 по 2010 год изменился радикально.
Средний житель развитого мира в середине прошлого века потреблял медиа (в широком смысле) около 13 часов в неделю; в этом потреблении доминировала печатная пресса, второе место занимало радио, потреблявшее преимущественно дома; performing arts, кино, музыка были третьим медиумом. В 2010 году средний горожанин потреблял 80-110 часов медиакоммуникаций в неделю. Треть его потребления занимает цифровое телевидение, 20% – интернет, 11% – компьютерные игры и их мобильные аналоги, около 8% – разные виды печатных СМИ. Всего количество учитываемых каналов коммуникаций возросло с 11 в 1950 до 83 (!) в 2010 – еще до момента активно развития социальных сетей и мобильных приложений-мессенджеров.
Масштабы медиа-потребления современного горожанина, в том числе наложенного на другие компоненты жизни, накалывающегося друг на друга (просмотр телевидения вместе с работой на компьютере, чатом в мобильном телефоне и ambient music). Чем больше разных каналов попадает в медиа-диету человека, тем труднее ему различить манипуляции, управление его настроением и решениями – открывая возможность, как позитивную, так и негативную, для «агитации и организации» горожан.
Be the first to comment on "МЕДИА, ГОРОД И ГОРОЖАНЕ, часть 6"